Поэтому и возбудился тогда, вдыхая исходящий от нее запах, с трудом сдерживаясь от того, чтобы не оттра*ать прямо там, на месте, затащив в ближайшую туалетную кабинку. Ничего, мужики бы постояли на стреме, они и не такое видали полгода назад на благотворительном балу, сбор от которого шел на строительство детской больницы, которая строилась долгих пять лет из-за вечной нехватки денег. Подвыпившие бабы, забыв обо всем, пытались содрать с меня одежду, при всем честном народе. Они желали побыстрей рассмотреть свой приз, и в пылу борьбы норовили стянуть с тела все, до последнего обрывка одежды. Вот тогда моим охранникам пришлось применить все свое умение и даже силу, вырывая меня из цепких ручек ошалевших баб. Сглупил, согласившись участвовать одним из денежных лотов, стоя в шеренге привлекательных мужчин города и широко улыбаясь, когда конферансье объявлял первоначальную цену. Больше никогда не хотел бы оказаться в толпе сумасшедших!

А запах женщины для меня, как наркотик, даже спустя время, когда давно разбежались в разные стороны, еще не видя, могу узнать знакомый женский запах среди других. Только проститутки не имеют запаха, они всегда пахнут клиентом, последним мужиком, пользовавшим ее тело. Поэтому и не снимал лярв никогда, даже в тюрьме брезговал, когда такую приводили, — одну на кучу оголодавших мужиков. Брезговал до тошноты, а уж на воле и вовсе обходил стороной, благо отсутствием баб не страдал. Скрасить досуг, желающих была прорва. Но вот торчала теперь, в башке и в члене, непримечательная пигалица, не давая ни минуты покоя. Лучше бы успел тра*нуть ее, и забыл бы на*рен, возвращаясь к Светке, которая без розовых соплей утолит мой "голод". Правда, на время, потому как секса мне всегда было мало, и уже к утру я всегда готов на новые свершения. Вот бы с ней сейчас напряжение снять, да только пацаны ждали, некогда было развлекаться, разве потом завернуть на короткий перепих.

Когда я подъехал к бензоколонке и прошел внутрь, в глаза сразу же бросились разбитые витрины, да только разбросанный испорченный товар не особо меня волновал. Харанский за своих шестерок возместит сполна эти мелочи, главное, что подземные хранилища и сами автоматы никто не тронул. Иначе, восстанавливать после взрыва было бы нечего.

Отметив, что в помещении жмутся сотрудники, понял, исходя из их внешнего вида в виде фингалов и царапин, что они пытались защищаться. Головой кивнул, спешащему навстречу начальнику службы безопасности Трофимову Александру Петровичу:

— Трофим, составь списки пострадавших сотрудников и отдай в бухгалтерию, пусть им премию выпишут! Люди нервишки деньгами компенсируют. Серьезных ранений нет, только мелочевка?

— Да, ребята вовремя подоспели, один заправщик догадался начальству позвонить, не дали оленям по полной накосячить! Мои их изолировали в подсобке до твоего приезда, сидят тихонько, не рыпаются, я с ними предварительно побакланил, рты охотно раскрыли. Приказ Харанского, точно, и на сыночка Васильева тоже по его указанию наехали, как только он из клуба с телками выполз. Он и так хиляк, хорошо наркотой здоровье подсадил, а когда его эти отморозки прессанули по полной, то даже скорая не смогла в чувства привести. Лежит в реанимации, говорят

— не жилец он. Там старик у палаты сидит, так я возле него двоих ребят оставил, сам он плох, Олег.

Ко всему надо готовиться, если что, многие захотят крутой кипиш поднять!

— Я отсюда к Дмитрию собираюсь, перетрем все, хочу Харанского за яйца крепко подвесить, а то он как-то забыл, что они у него не железные. Давай, подключай всех наших, кто тебе нужен, объясни обстановку, пусть пацаны готовы будут. Волыны у всех с собой? Осторожно с ними, не бряцайте без повода и внимание мусоров не привлекайте!

Через два часа я подъехал к коттеджу Смотрящего. Дмитрий жил за городом в живописном, зеленом, красивом поселке, среди таких же ухоженных и богатых домов. Попасть на территорию поселка, без разрешения и желания проживающих, было невозможно. Вышколенная охрана просто не пропускала дальше опущенного шлагбаума любую машину, даже если это доставка еды или напитков. А чтобы попасть в дом Дмитрия, приходилось проходить еще и персональную охрану, что была предана только самому хозяину, с которым их связывала личная привязанность, такая, как со мной. В свое время он многих спас от смерти и теперь они, ценой собственной жизни будут защищать Смотрящего, и я в том числе. Сомневаюсь, что все соседи знали, кто живет рядом с ними. Нет, кто-то, может, и догадывался, что рядом обитает не простой человек, — Дмитрий не слишком походил на богатого пенсионера на отдыхе. Цепкий, уверенный взгляд, походка, и явно исходящая угроза неприятностей, выделяли его, как породистого пса среди своры дворовых шавок.

Кивнув своим знакомым пацанам, поспешил к сидящему в беседке Дмитрию.

— А, Олежек, привет! Заглянул на огонек проведать старика?

— Дмитрий, ну ты даешь! Какой ты старик? Я не девка, передо мной-то не красуйся и порожняк не гони. Ты вор авторитетный, тебе понты не нужны. Кстати, о девках! Говорят, местные биксы жалуются, что тебе по одной их мало, по две за раз подгоняют? Значит, силы не меряно, а ты тут у клумбы сидишь, цветочки нюхаешь, да охрану от такой картины в ступор вгоняешь. Колись давай, с чего такое настроение случилось?

— С жизни, Олег, с этой с*ки жизни случилось. Сегодня вот сеструха моя, Наталья, позвонила с нерадостной вестью — рак у нее…, доктора говорят, что неоперабельный. Пацанов послал за билетами, хочу к ней сгонять, с врачами побазарить, может, деньги понадобятся, лечение какое, лекарства дорогие, хорошие? Веришь, как узнал, так руки опустились и мысли дурные в башку лезут. Для чего на свете живем, кипишуем, крутимся, если своих близких от поганой болезни спасти не можем?

— Дмитрий, я все понимаю! Может, мне с тобой поехать? Помочь чем?

— Нет, Олег, я своих ребят возьму, а ты тут присматривай. Ты что хотел, зачем приехал?

— Да мелочи, Харанский быкует, людишек провоцирует, видно бузу устроить хочет. Но это подождет, я сам на него управу найду, приструню, так что, езжай, не беспокойся, все ништяком будет. Потом поговорим, просьба к тебе у меня будет личная, хочу одного оленя по твоим каналам прогнать.

— Хорошо, прогоним. А что личная то, Олег? Никак…

— Да нет, дела финансовые, а лох возьми, да исчезни. Я, конечно, и сам могу подогоняться, но время поджимает, косяков может невосполнимых напороть.

— Я тебя понял, Олег, вернусь, подъезжай сразу.

В квартиру я приехал только поздно ночью и, улегшись спать, почти мгновенно провалился в марево сна. Мне снилась мама с отцом, я — еще совсем пацаненок, и море синее, шумящее прибоем, уходящее бескрайностью за горизонт. Тогда я впервые увидел море и был счастлив так, как бывают счастливы только дети. А потом приснилась она, глядящая на меня исподлобья своими бездонными шоколадными глазами, непонятная пигалица, выворачивающая душу из-за невозможности понять — на хрен она мне нужна, зачем появилась в моей жизни? И почему так счастлив, в этом сне, только от того, что она здесь, рядом со мной? Почему просыпаюсь с забубенным стояком, с которым срочно нужно что-то делать, ведь игры в «Дарью Кулакову» я оставил, как только вышел на свободу. Черт, опять к Светке ни свет, ни заря ехать! И я поехал, чтобы с половины дороги повернуть обратно, представив, как Полина лежит, свернувшись калачиком, на такой большой кровати, в которой не хватает только меня! Хр*насе! Я предупреждал, что могу появиться в любое время, так что мне мешает сейчас поехать к ней?